Ворона
Наташ, посиди на картах, а то вчера ими в «дурака» играли! – попросила любимая подруга Верка, закрывая учебник по алгебре. Наша «святая троица» расправилась с домашним заданием Ленок, как самая умная по математике, развалясь на диване, потребовала заслуженного чайку. Любимая подруга пошлепала на кухню, а я, пихнув длинные ноги Ленки и буркнув: «Место дай!», уселась на мятую коробочку с игральными картами, по примете становившимися гадальными, как только не целованная особа проведет на них пять минут своей одинокой жизни.
Этой особой была я – шестнадцатилетняя, немного нервная от понимания, что жизнь-то проходит, а про «это», я слышала лишь от своих подруг, познающих на практике взрослую жизнь, полную страсти и неведомых мне поцелуев. Корень зла таился в моей заурядной внешности, которая не вдохновила еще ни одного нормального парня на вопрос: «Девушка, который час?». Попадались все время индивиды, похожие на скрещенных ботаников с математикой, причем очки и нелепая прическа всегда были основой их имиджа. Верно, часы им мама с папой подарят по плану в день рожденья или после успешных экзаменов! Мои подруги не вмешивались в мою личную жизнь, а я делала вид, что вполне довольна судьбой.
Лена, отпив глоток заслуженного чаю, произнесла: «Значит он мне изменяет?» и посмотрела на даму масти буби, изрядно потрепанную, с надорванным уголком: «С блондинкой, блин!». У Ленки были шикарные смоляные волосы, на которые не стоило и тратить перекись, дабы не разориться в парихмахерской. Участь ее крестового короля была решена, тем более, что в недалеком будущем ее ожидала встреча и любовь с валетом. Крестовый король, а в жизни просто Вадя, был одним эпизодом в кипящей жизни Ленки. Нам и в голову не приходило, что много – это не значит хорошо. А мне особенно.
Приближался мой день рождения, на картах я уже не сидела из принципа. Ленка перенесла тайную операцию и в наших глазах обрела еще больше авторитета. Любимая подруга Верка встречалась с червовым королем, который имел серебристую машину, квартиру с евроремонтом и прощающую его слабости супругу. Для полного набора не хватало лишь глупышки любовницы – Верка согласилась играть эту роль, притворяясь капризулей и ветреницей. Отражаясь в кривом зеркале юности, мы думали, что живем по-настоящему. Я обрезала свою надоевшую косу – прическа «каре» добавила мне уверенности и наглости.
Мы жили в двойном мире, когда родители отвергают истину, что их дети, взрослея, умнеют. Или общаться по-новому на равных претила мысль о собственной старости? Заканчивая школу, многие были тепличными растениями, правда познавшими все, что было «нельзя». В классе у нас было деление на виды и подвиды, такие как вечно прыщавый Шморин или тихоня Буракова.
Я принадлежала к высшему виду, который на школьных собраниях долго обсуждается со всех сторон успеваемости, для того, чтобы вспотевший родитель прочуял, какое исчадие ада он кормит и одевает. Моя мама была бережно хранима от таких потрясений. Подделка ее росписи в дневнике была первой в моей коллекции. Двойка за четверть по алгебре – это проблема Тамар-Ванны, которая к окончанию школы добилась-таки моего стойкого отвращения к цифрам и абсолютной тупости к своему предмету.
Эта двойка меня напрягала, но больше тревожила мысль о сером существования без страсти, любви и поцелуев. Он – мой день рождения, был уже так близко, что Ленка с Веркой строили плотоядные планы об угощении. Причем одна обожает торт с белковым кремом, а другая набирает весомое удовольствие, уплетая масляные пирожные. Озадачив маму кулинарными пожеланиями подруг, я поплелась на дополнительные часы по алгебре (для особо одаренных).
Утром следущего дня, втянув носом запах выпечки с кухни, я постарела на год. Мне уже семнадцать. Вечером, после банкета с родственниками, мы еле вырвались на улицу, планируя оставить на дискотеке n-сумму подаренных дензнаков. Танцевать парни, как обычно, приглашали не меня, а подруг. Наконец один ботаник, набрался смелости (или пива?) и подошел, близоруко щурясь, ко мне. От него пахло туалетной водой «Виски». Приторный дешевый аромат шибал в нос крепче, чем бабушкина растирка на «Тройном» одеколоне! Танцуя с ним, под действием душистых испарений, я сдала позиции и согласилась быть его избранницей до последней песни на дискотеке. Родители хорошо воспитали этого благоухающего денди – он предложил проводить меня до железной двери дома, за которой, видимо по его теории вероятности, меня уже не мог ожидать маньяк: из-за отсутствия ключей от подъезда. После денса мои наперсницы, сговорившись, покинули меня, подмигнув на прощание ботанику.
Мы шли по темным улицам, одновременно вздрагивая от ночных звуков. Думаю, мой принц был сам не рад своему воспитанию: не зная этикета был бы уже дома. Я служила доказательством его геройства и успеха на амурном фронте! Дойдя до двери подъезда, поверив в свою неотразимость, ботаник обнял меня и, неверно расчитав траекторию, поцеловал в ухо. Внеся поправки в свои математические вычисления, следущий поцелуй этого зубрилы грозил навеки распрощаться с моей грустью о неудавшейся юности. Судя по усилению запаха пива и рыбы, его губы приближались. За эти секунды я вспомнила все, что знала о теории поцелуев. Впервые за семнадцать лет эти знания обретут-таки практику!
На следущий день я пришла к Верке. Подруги жаждали откровений моего рассказа: «как это было» или «это было прекрасно!» или, совсем коротко, «это было». Держа за зубами свой триумф, игнорируя их любопытство, я взяла с журнального столика коробочку игральных карт и привычно уселась на них.
– Ну не люблю я запах, застрявших в зубах, рыбьих кусочков!
Марина СНЕЖНАЯ
