«Новый писатель»: Артём Шерстобитов, г. Бийск
Сегодня мы публикуем стихи Артема Шерстобитова. В первом конкурсе «Новый писатель» он занял 1 место в номинации «проза», а в номинации «поэзия» — 3 место. Неплохие результаты, посмотрим, как оценит жюри начинающего писателя на этот раз.
В тексте пометки от Л.А. Целищевой
***
Одни, не веря, что недостижима
Их цель, обманутые, в кровь
Сбивая руки, бьются одержимо
В закрытый вход с табличкою «Любовь».
Другие, до скончанья будут злыми,
Да так и не решат подняться вновь
На те ступени, бывшие святыми,
В их светлый храм под именем — Любовь.
Иные, невзирая на ошибки,
Бредут, все глубже погружаясь в топь,
Их манит и влечет, а почвы зыбки
В болоте под названием Любовь.
А некоторые, кажутся слепыми –
Не скатится слеза, не дрогнет бровь,
И их глаза останутся пустыми,
Когда перешагнут через Любовь.
Последним же, не важны судьбы мира –
СколькО о них втихую не злословь, — ни / Что с ударением?
Пред их глазами — вместо ориентира —
Горит звезда по имени Любовь.
***
Обвиняя поэта во лжи,
Положили Эвтерпу на плаху.
Обезглавив Идею с размаху,
Преспокойно обтерли ножи.
Обвиняли поэта во лжи,
Выводили, под стук автоматов,
И дождем перезрелых томатов,
Били яростно, от души.
Обвиняемый просто молчал
(Пусть система безжалостно лупит,
Просветленный душой — не отступит),
И последний памфлет сочинял.
Обвинили поэта во лжи,
Дав последнее слово поэту,
И, хотя его песенка спета,
Но идеи его будут жить…
«Я не люблю стоять у борта судна и смотреть вниз.
Одно движение может решить все». У. Черчилль
Депрессия
Распространилась жуткая зараза,
Опасный вирус, новый бич людей,
Цепляя нас сильнее, чем проказа,
И поражая мир чумы быстрей.
Иммунитет снижая. хлеще СПИДа,
И волю к жизни обращая в прах,
Так травит ядом серого аспида,
Что разлагает прямо на глазах.
Из всех болезней, ныне существующих, —
Вы можете поднять меня на смех, —
По всей Земле неистово бушующих,
Депрессия – страшнейшая из всех.
Friendzone-ам посвящается
Ты снова
этим вечером грустна,
Но на него посмотришь втихомолку,
И ясный взгляд его толкнет, как свежий ветер в паруса,
В твою забывшую о чуде «бестолковку».
Верней всего,
ты отведешь глаза,
Боюсь, не примет мозг такую рокировку,
А воздух чистым будет тут, как триста лет тому назад,
Но одному ему бродить здесь — мало толку.
Он чудо это
мог бы показать,
Тот мир, где ты могла бы быть счастливой,
Вот только цвет его души твоей печали не понять,
Тебе привычней люди с серою палитрой.
И снова,
как ты делала всегда,
Так просто, хоть не репетируй,
Найдешь того, кто на день-два готов тоску твою унять,
Ну как же можно быть такой строптивой?…
И на его плече,
опять в слезах,
Кричать, и вновь их люто ненавидеть,
Он будет тихо утешать, не зная, что тебе сказать,
Боясь еще сильней тебя обидеть.
Ты снова
Будешь вечером грустна,
Так жаль, тебе не суждено увидеть,
Что чудо будет тебя ждать за годом год в его глазах,
И что настолько можно от него зависеть.
***
Пусть продолжают свой полет
тревожные часы,
Пусть невозможность
безысходностью не станет,
Как в вечной пробке –
в ожидании
свободной полосы
Нас в неизвестном направлении
потоком тянет.
И в этом стасисе,
ведомы импульсом чужим,
В той непрерывности,
что вечно быть не может,
Мы чем-то эфемерным снова
слепо
свято дорожим,
Не думая о тех синицах,
что всегда дороже.
Со скал всю жизнь срываясь,
застревая в тупиках,
От бесконтрольности,
допущенной собою.
Ведь, как известно,
даже если
крепко руль держать в руках,
Еще не значит управлять,
рулить своей судьбою.
Полуночные кошки
ДвижИмые свободой и весной, — Что с ударением?
Какой-нибудь полуночной аферой,
Коты и кошки, под любой луной,
Меняют разноцветие на серый.
Когда не смеют носа показать
На улицу матерые барбосы,
Коты и кошки любят обсуждать
Какие-то кошачие вопросы.
Закружит головы ночная благодать,
И ноту первую подаст маэстро,
Коты и кошки будут подпевать
В подлунный час кошачьего оркестра.
А после разбредутся по делам,
Но вот о тех делах известно мало.
Коты и кошки не расскажут нам,
Что их остаток ночи занимало.
Когда приходит утро ночь сменять,
И миром правит суета людская,
Коты и кошки будут мирно спать,
Во сне ночную жизнь переживая. – страдая?
Расплата богов
Где-то над рекою в небесах
Вспыхнула далекая зарница,
Заставляя суеверный страх
В душах древних воинов зародиться.
Жертвенники приняли дары,
Чтобы могли боги насладиться, — 2 ударных рядом
Страшные кровавые пиры –
Кровью снова злой огонь напился. — Чего? крови
Что-то не понравилось богам,
Словно их добычей обделили.
Капли застучали по камням,
Тучи небо пеленой накрыли.
Воины боялись лишь богов,
И когда ударили раскаты,
Воины молились вновь и вновь
Чувствуя свой близкий час расплаты.
Но однажды кончилась гроза,
Люди вышли из пещер наружу
И решили, вверх подняв глаза, —
Покровитель нам такой не нужен.
Рушатся ударом топоров
Жертвенники, кровью истекая.
Люди уничтожили богов,
Свободна от богов людская стая. — Ритмика?
То, что нас наполняет
Ниоткуда явились они
Словно были всегда рядом с нами.
Враз напали, оскалив клыки, — рифма?
В нас вгрызались когтями, зубами.
Из каких-то других миров –
В нашем мире таких не бывает,
И к тому же питались они
Тем, что доверху нас наполняет.
Как нам справиться с этой бедой,
Как избавить всех нас от напасти,
Нас считают всего лишь едой
(И не зря так воняет из пасти!).
Не едят они пищи людской,
Солнца свет их не насыщает,
А питаются тем, что послал им их бог,
Тем, что доверху нас наполняет.
Ни святая вода, ни осиновый кол,
Против тварей нам не помогает,
Плачет небо, печально любуясь на то,
Как планета людей умирает.
Смерть тугою петлей затянула наш мир,
На пустых тротуарах воняет,
Не травой, не водой и не красной икрой – !!
Тем, что доверху нас наполняет.
***
Древний замок молчит,
Тайну свято храня,
Стены стонут под грохот грозы.
И под стон древних стен —2 ударных
Заклинанье прочтя,
Служат черную мессу жрецы.
Замок грустно следит,
Как свершается зло,
Он не в силах прервать их обряд.
Вспыхнул адский огонь,
По стене поползло
То, что тайно покинуло ад.
Вспышки молний в ночи
Все сильней и сильней,
Замок плакал в бессилье дождем.
Ветер тихо шепнул
Замку слово: «Убей!»,
Тварь была злобным адским вождем.
Замок свято хранил
Свою тайну от всех,
Но настала пора решать –
Или слышать в своем
Чреве дьявольский смех,
Или тварь своим весом прижать.
Замок церковью был
Восемь долгих веков,
Каждый камень его освещен. – освЯщён?
Ветер дунул сильней,
И под грохот и рев
Демон был навсегда погребен.
Ветер крики унес,
Тайну свято храня
И вздыхает под грохот грозы…
Узник
Я вновь взлетаю птицей в небеса,
Но знаю – будет снова падать больно.
Пусть на крыле моем от цепи полоса –
Я рею над землей, как ястреб вольный
Не розги, не бичи и не дыба
Мои друзья, ведь мне их навязали.
Но позади опять моя тюрьма,
Тюремщики мне крылья развязали.
Окончен бал, окончен долгий срок
Моих страданий в камерах бетонных.
Я получил судьбою заданный урок,
Теперь я понимаю птиц плененных.
Соблазн
Тихо зовет меня вечность,
Я же смеюсь ей в ответ.
Смертная жизнь быстротечна,
Прочей для смертных нет.
Я не святой и не ангел,
Что я забыл в небесах?
Ветер задует мой факел,
Гром подпитает мой страх.
Келья во тьму опустилась,
Я же не вижу и тьмы.
Где-то в углу притаилась,
Вечность – злой вызов судьбы. — Рифма?
Гневных угроз не слышать,
Кожей не чуять злость.
Был страх, да потом вышел, — ударные
Дух, как слоновья кость.
Грома раскат все ближе,
Я, так и быть, устою.
Лучше, конец в грязной жиже,
Чем в иллюзорном раю.
Лучше уж жить с опаской,
Чем знать про кончину свою.
Дьявол под вечности маской,
Я ему карты собью.
Про Россию
Эх, да, синий свет, да небесный свет,
На родной земле нам покоя нет.
Ну и черт бы с ним – проживем сто лет,
Что за жизнь, когда нет ни войн, ни бед.
Бьём врагов своих мы одной рукой,
А другой рукой сеем хлеб густой,
Не возьмет враг Русь, пока мы с тобой – 3 ударных
Будем бить его, да и пир горой.
Ни к чему нам, друг, горе горевать,
Даже всей гурьбой Русь врагам не взять,
Всех обидчиков будем в пыль топтать,
До семи смертей край свой защищать.
И Перун нам бог, и Иисус нам бог,
Много ж было вас, истинных богов.
И потерянных в глубине веков,
В глубине лугов и в огне оков.
Эх, да, синий свет, да родная глушь,
Сколько ж помнишь ты своих деток душ?
Раскачай весь мир, всех врагов порушь.
Ты великой, мать, как и прежде бушь. ??
Оправдание поэта-самоучки
Кто считает это даром, кто проклятьем, кто рутиной,
Я не строю сеть иллюзий, если мысли есть пишу.
И сплетаются желанья вновь словесной паутиной,
И пронзают разум чей-то. Мыслю, чувствую, дышу
Только этим. Если можно, назову себя поэтом,
Но поэтом для очистки перегруженных мозгов.
Смысла нет, нет оправданья, для чего писать об этом –
Смысл открыл бы вам все тайны недописанных стихов.
Недописанных, но полных и понятных мне всецело,
Если будет не по нраву – я их все предам огню.
Пламя рукопись не тронет, все на месте, уцелело,
Значит, я стихи потомкам все на память подарю.
Вершина и варвар
Все выше и выше взбирается ввысь
Воинственный варвар с Востока.
Вороны и вепри взывают: «Вернись!
Вершина вольна и высока».
Все верные ветры ворчали в висок:
«Веревки не выдержат вскоре!»
Висел верхолаз, а веревки виток
Все время ветрам воплем вторил. -ударные
Взорвалась внезапно веревка и вниз,
Визжа, варвар вылетел вдруг.
Весь вечер висел над вершиной вой, визг, -ударные
Но варвара вылечил внук.
Вновь варвар, ворча, взбирается вверх, -ударные
Внимая восторженным воплям.
Ведь ветры витают везде, видя всех,
ВстревоженНо воя на воле.
Фонетическая анафора интересна в двух последних строках, но излишняя аллитерация навредила ритмике.
Болезнь (Астральный опыт)
Плохо горят неразбитые стекла,
Грустной мелодией в рамах гудя.
Пламя, что лижет замерзшие окна
В диком порыве, не тронет меня. — Рифма?
В вихре агонии тело продрогло,
Что-то гнетущее в смутных тенях
Мертвого города, в сумраке глохнет
Бешеный хохот чумного огня.
В пламенном бреде, болезнью рожденном,
Жутким виденьем я вижу костры,
Стоны и боль вместе с дымом зловонным
Ветер относит к подножью горы.
Чувствую храмом себя оскверненным,
Видящим в смоге разврата пиры.
Гимн в честь чумы, в небеса устремленный,
С ними пою, славя смерти дары.
Слышу сквозь гул отдаленных пожаров
Выстрелы – там, никого не виня,
Но обрекая, в дыму тротуаров
Суд свой вершат слуги злого огня.
Или солдаты? В лицо мне Макаров –
Выстрел, полет, этот образ храня
Я просыпаюсь… Стук сердца ударов
Гонит видение прочь от меня.
***
Забыл, не знамо чем почувствовав покой,
С каким трудом он в небеса пробился,
И как и все завис в рассветных облаках,
Обратно падать вовсе не стремился.
Он даже чем-то слыша смутный зов,
не смог противиться обманчивой неволе,
И кем-то обречен бесперспективно ждать –
Унылый дух — поныне и дотоле. Рифмы?
***
Властелины Теней
Шквальный ветер ударил в лицо, стержни молний пронзали пространство.
Мы зарылись по уши в песок, видя шторма и вспышек убранство.
Не простой это, люди, был шторм – властелины Теней восстали,
Тени лились дождем на простор, наши воины биться устали.
Светом магии блещут мечи, Тени свет без остатка сжигает,
Но увидели в ужасе мы, как последний солдат погибает.
И надежда оставила нас, нам и так уже было все ясно:
В темноту уходить нельзя, на свету оставаться опасно.
Шторм все ближе и ближе к стенам, город вскоре падет от напасти,
Бесполезно молиться богам, мы погибнем от рук темной власти.
Пламя факелов тушит дождем, лампы молнии в пыль разбивают, ??
Погружается крепость во тьму – Тени скоро нас всех растерзают.
Но седой чародей на стене заклинание быстро читает,
И ликует от счастья народ, волны света весь мир освещают.
Разливался магический свет, Тени корчились и пропадали,
Властелины Теней проиграли войну и в ловушку сил Света попали.
P.S. Надеюсь, за такие произведения Вы не сочтете, что у меня «не все дома», большинство работ написаны уже давным-давно, под влиянием книг Глена Кука, Роджера Желязны и моего ознакомления с эзотерической литературой.
Комментарии жюри:
Людмила Козлова:
Артём Шерстобитов – думающий автор, болеющий сердцем за Россию. Думаю, у него всё ещё впереди. Просто нужно больше работать над текстом, обратить внимание на технику стихосложения.
Людмила Целищева:
Жаль, что нет новых стихов. Если автор давно ничего не пишет, какой смысл анализировать его работы и давать советы? И всё же. Стихи явно были, но без тщательной подготовки: подбора рифмы, совершенства ритмики, соответствующей данной форме стиха. Так сложилось впечатление однообразия даже в выборе темы. Ритмика постоянно сбивается (2-3 ударных рядом), иногда – обычная проза. Мешают неоправданные повторы отдельных слов (вновь-снова; все-все), перенос литературного ударения ( движимый) и видоизменённые формы слов ( будешь- бушь – и это о России). «Вершина и варвар» — эксперимент в поисках формы.
Иван Образцов
Комментарий Ивана Образцова появится позже.
